Наступила осень. Зажелтели березы на озерном берегу, вспыхнула письме на осинах. Низко над землей перелетали скворцы. Дед маленькой острой Тесла последний раз прошелся по краям лодки, поглаживая шероховатости. Затем головешкой нарисовал на носу давбёнки круг с крестом внутри - символ солнца, мужчины дружно подвинули челнок к воде. Вырывался рядом с ними мальчик. Наконец белый челнок скользнул по камням тронулся воды. Еще усилие - он заколебался на волнах. Радостно закричали мужчины. наверное, больше всех радовался мальчик - он тоже помогал делать лодку! Дед посадил в лодку внука, сам сел на корме оттолкнулся веслом от берега. Нос давбёнки легко резал невысокие волны, руководствовался на глубину. Мальчик опустил руку за борт почувствовал, как переливается между пальцами прохладная озерная вода. Напротив большого камня на кассе, где озеро имело наибольшую глубину, которую нельзя было вымерли даже самой длинной шестом, дед перестал грести.

Второй челнок угнали с собой Загорцев, когда напали на их племя. Третий служит еще сейчас, хотя почернел, потрескался с кормы протекает. Четвертый делал своему другу - рыбаку. А вот этот, пятый, он будет делать для мужа старшей внучки. Тот, что сшила такую теплую жилетку ... Пообедали дед с внуком лепешками сушеной рыбой из кожаной сумки. Запили водой из ближайшей родничка. Если же солнце склонилось до самого леса озера, рукоположен косыми лучами, засеребрилась, наши работники той же тропой пошли назад в свое поселение. так приходили дед с внуком в эту прибрежную ложбину шесть дней. Тщательно обжигали ствол осины, пока дерево не стало, как погрызенное бобрами. наконец наступил день, когда остался только стержень дерева. Дул довольно сильный восточный ветер, каждое мгновение осина могло обрушиться на землю. Дед велел внуку держаться поодаль не подходит к опасной места. Сам же гадал у костра, подкладывал, где надо, дрова, подкладывая уголь. И наконец, перед полдня, дед позвал:

Солнце пригрело сильнее. В тумане парности, что начала подниматься от воды, запрыгал перспектива за озером. В ослепительной небесной синий рождались едва уловимые хрупкие облачка тут же распускались, таяли под солнечными лучами. - Можно мне искупаться? - Попросился мал. ? - Иди, иди, купайся. Дров мы Наносил столько, что я пока один Управлюсь ... Тихо сидел дед перед костром, подбрасывая дрова. Ветра не чувствовалось. Не шумели верхушки деревьев, но тишины не было. Лес гудел от птичьей разногласий. Старик сидел думал, что этот вот челнок будет в его жизни пятый. видимо, последний. Ведь уже года ... Лучше помнится первый, еще в молодости. Как обтесывать его, выдалбливать. Как вырезал на носу специальный образец. который порывистый получился лодку! Летел по волнам, как чайка. А как хорошо тогда плылось. Какое легкое было весло и сильные руки! На том челноке он привез себе из далекого селения молодую жену ... Челнок тот разбила о камни, когда он неосторожно выплыл протокой на Нору. Таков был тогда бешеный ветер!

- Охо, хо, - почесал затылок старик С этой осиной мы или управимся? Да челнок из нее выйдет огромный. На нем только по Норе плавать, а на озере лодку надо легче. - Тогда может эту ...- менее уверенно показал малый на соседнее дерево. - Ну что ж, - окинул взглядом дед осину.- Это, наверное, подойдет - равна в меру толщиной. Внук начал собирать вокруг сухое хвороста стягивать к дереву. Дед же высыпал под ствол с горшка горящие угли, подбросил сухой травы, веток раздувая огонь. Скоро уже горел костер. Теперь дрова собирали подкладывали на огонь оба: внук - тонкие, а дед - более толстые. Облагали ствол вокруг: нужно было чтобы подгорела со всех сторон. Кора на осине потемнело, начала отапливаться, задымила. А через какое-то время подсохла загорелась сама древесина. Дед скрутил из куска бересты чашку, скрепив его клинками из веток, внук время от времени бегал с ним к озеру, приносил воды. Дед брал чашку и, примериваясь через дым, потихоньку лил воду на ствол выше огня, не давая, чтобы дерево подгорела вверх.

За спиной у старого висела кожаная сумка. В левой руке он нес подвязаны на лубяных веревочке дирчастый глиняный горшок с тлеющей углями, в правой - короткую копье.

Смотрел дед, как перед ним, словно зрелый одуванчик, мелькает белая голова внука время от времени ворчал:

- Нет отбегает, говорю, далеко, так как на медведя или рысь напорешься.

Напоминание об опасности угомонить мальчика, он тогда жался поближе к деду. Но не надолго. Молодая кровь бурлила неодолимо звала к движению, к действию.

Берег снижался, тропа сбегала в лощину. Вековые гиганты сосны начали расступаться, давая обитель то липе, то тополя. A в самом лощине засеребрились толстенными стволами осины, дружно появилось ольхи.

- Ну, внучек, выбирай осину.

Малый начал кружить между деревьями, задирая голову, чтобы оценить их, охватывал руками стволы, меряя толщину.

- Вот эту, дедушка, - наконец ударил он кулачком по самым толстым дереве.

В центральных районах культуры Сены-Уазы-Марны заселение плато, по-видимому, напротив, препятствовало дальнейшим социальным изменениям. В Парижском бассейне количество пахотной земли, было довольно большим по отношению к численности населения. В отличие от некоторых других районов, в том числе Швейцарии, где нехватка земли создавала демографические сложности, в большинстве районов Франции широкое расселение позволило сохранить прежние социальные и экономические структуры, которые в других местах прекратили свое существование в связи с нововведениями бронзового века.

Таким образом, нехватка ресурсов — в особенности нехватка земли в условиях роста народонаселения — была одной из движущих сил социальных и культурных изменений в Северо-Западной Европе в течение значительной части неолита. Рост численности населения, вероятно, был одним из ключевых факторов, вызвавших появление компактных поселков и фортификации в среднем неолите.

В настоящее время археологи склонны называть появление рала, тягловых средств и новых одомашненных животных «революцией на основе вторичных продуктов», в результате которой в некоторых частях Европы земледельцы, кроме прочего, стали получать новую продукцию — молоко и шерсть. Действительно, в некоторых местах появление шерсти как товарной продукции, наряду с появлением металлургии, ознаменовало конец позднего неолита и начало бронзового века. Именно такой «переход» (начиная примерно с середины третьего тысячелетия до н. э.) совершила одна ветвь культуры Сены-УАЗа-Марны — группа Морген в Швейцарии. В центральных районах культуры Сены-Уазы-Марны заселение плато, по-видимому, напротив, препятствовало дальнейшим социальным изменениям. В Парижском бассейне количество пахотной земли, было довольно большим по отношению к численности населения. В отличие от некоторых

Понятно, что в позднем неолите разные виды культурной деятельности осуществлялись в соответствующих ландшафтных зонах. И что особенно важно, земледелием теперь стали заниматься и на плато, что указывает на экономические сдвиги. Как уже отмечалось выше, почва около русел, наполнявшихся весной, которая служила основой земледелия в среднем неолите, была достаточно влажной и плодородной, чтобы ее можно было обрабатывать без тяжелых пахотных орудий. Но для обработки почвы на плато, орошаемом в основном дождями, пахотные орудия были необходимы. Не удивительно, что культура Сены-Уазы-Марны возникла примерно в то же время, когда появились тяжелое рало и тягловые средства. Оснащенные этими орудиями, отдельные семьи смогли обрабатывать девственные земли на плато и достичь небывалой ранее экономической независимости.

Появление рала, по-видимому, было только одним из аспектов обшей экономической трансформации, произошедшей во время позднего неолита. Слои угля на участках, расчищенных

Сены-Уазы-Марны. Типичные поселки этой культуры сильно отличаются от поселков среднего неолита. Остатки крупных сооружений с массивными укреплениями уже не встречаются при раскопках; вместо них находят остатки жилищ, предназначенных, возможно, только для отдельных семейных групп.

Хотя постройки позднего неолита располагались не так скученно, как в среднем неолите, они в то же время не были изолированы друг от друга. Исследования в верховьях реки Урк близ города Феран-Тарденуа показывают, что жилища группировались в так называемые рассеянные поселки, т. е. отдельные дома были широко разбросаны по местности, а в центре расселения находился могильник. Иногда место захоронения отмечено мегалитической постройкой, но чаше всего — это яма с коллективным погребением, содержащим остатки 200 и более человек.

Социальные факторы, обусловленные нехваткой пахотных земель, более сложно проследить, чем изменения климата, поскольку они оставляют мало физических следов. Тем нс менее вполне возможно, что в результате ухудшения климата общины среднего неолита испытывали нехватку земельных участков. Кроме того, к началу среднего неолита многие аллювиальные «острова» осваивались уже в течение 500—1000 лет. Непрерывное тысячелетнее возделывание земли, видимо, привело к ее истощению, что породило острую борьбу за плодородные участки.

Естественно, для проверки достоверности предложенной выше модели понадобятся дополнительные материалы. Каков бы ни был результат, несомненно, одно — к концу среднего неолита, примерно в 2700 г. до н. э., начались дальнейшие изменения. Во Франции начало позднего неолита связано с появлением нового культурного единства, известного как культура